Слишком просто обвинять других людей и обстоятельства в прошлом за твою собственную ненависть к себе.

часть первая.

❖ фамилия, имя:
Lee Yoon Ji | Ли Юн Джи

❖ прозвища:
Микаэлла, Мика – имя, данное хозяином.
Бу Ён – псевдоним.

❖ дата рождения, возраст:
32 года 01.06.1981

❖ ориентация:
Асексуальна.

❖ деятельность:
Владелица мотеля «red lights».

часть вторая.

❖ песня персонажа:
Emily Wells - Becomes the Colour

❖ кто ты?
   Смешно… но я уже не знаю, кто я. Или хотя бы что я из себя представляю на самом деле. Живёт ли во мне личность, или я просто составляющий комплект проблем и чужих характеристик? Одно известно мне точно – я не такая, какой была раньше, и никогда не буду такой же, какой я есть сейчас. Люди, приходящие в мою жизнь, вносят свои корректировки, открывая мне глаза на вещи, которых в моём мире не существовало ранее. Я не люблю смотреть им в глаза. Меня страшит то, что они могут увидеть в моих. Пусть это и доставляет некоторые неудобства, по мне уж лучше так и не иначе. У каждого человека есть право хранить секреты.
   Обычно, я немногословна. Если того требует клиент – могу поддержать заданную им тему, легко соглашаясь с абсолютно любой ересью, в которую он верует - это не сложно. Пусть чистой воды лицемерие. Мне не платят за искренность, да и она, пожалуй, не единственная ценность, которой я не дорожу. Людям должно быть комфортно рядом с тобой. Это первый урок, который мне преподали. Я дарю им свою улыбку, пытаюсь скрасить их времяпровождение, развлекая угодными им способами. Будучи всего лишь чьим-то отражением, совершенно не сложно отдаваться на чьё-то попечение.
   С меня давно сбили спесь и пафос. Хотя, пожалуй, кое-что во мне прочно засело. Гордость? Растоптана. Высокомерие? Прикрыто фальшью. Чувство собственного достоинства? Возможно. Наверное, я просто не умею прощать. Тех, кто был ближе всех, кого я любила.
   Единственное моё табу – никогда не опускаться до мести. Никогда не причинять умышлено людям зло собственными руками. Каждый имеет определённую ценность – расточительством будет уничтожать её ради собственного умиротворения.
   Я не побоюсь сделать последний шаг. Не побоюсь нажать на курок.
   До этого же момента я буду смеяться, радоваться мелочам, которые и составляют нашу жизнь, ценить то, что было мне дано, пытаясь постичь мир в своём творчестве. Любить то, что приносит мне радость: сладкий кофе с молоком, чёрные юмор брата, клубничный джем, творчество Марка Леви, свои первый ханбок, подаренный человеком, сделавшим из обычной шлюхи кисэн...  Почувствовать себя счастливым человеком достаточно легко, стоит только выбрать правильные ориентиры.

❖ какова твоя история?
   У любой истории есть энное количество всевозможных интерпретаций. И не потому, что все мы поголовно врём и приукрашиваем неугодное – просто каждый воспринимает окружающее его пространство по-своему, расставляя важные для него акценты, получая на выходе желаемое, или наоборот – отрицаемое. Эта моя вариация. Для меня – самая правдивая… что ни есть «настоящая».
   С незапамятных времён моя семья являлась полноправной владелицей одной из самых мощных судостроительных компаний мира, и хотя камни преткновения государственной системы Кореи попадались с завидной регулярностью, с подавляющим большинством критических ситуаций руководству удавалось бороться достаточно эффективно. Соответственно, тем самым, отстаивая свою позицию на рынке и прочно закрепляя производимые объекты на передовой позиции судостроительной инфраструктуры.   
   Как бы то ни было странно, чистый доход в любом своём процентном соотношении никогда не будет приемлемым. На чём всё завязалось – я точно не знаю. Да и, пожалуй, никто не даст точный ответ – слишком много воды утекло. Помимо развития компании, мой отец, а до него его отец, как бы ни прискорбно было это признавать, - занимался закупкой и сбытом живого товара. Современной работорговлей, иначе говоря. Впервые с этим столкнуться мне пришлось в семь. Тогда я ещё не осознавала всю иронию творившегося под моим носом кошмара.
   С детства я жила с отцом в настоящем городе ангелов – Лос-Анджелесе. Моим воспитанием по большей мере занималась гувернантка славянского происхождения, заменившая мне родителей: мать – которой по документам у меня попросту не существовало, отца – растворившегося целиком и полностью в своём бизнесе. Я, как и все, ходила в начальную школу, старалась изо всех сил, надеясь своими успехами вызвать у родителя заинтересованность к своей персоне. Друзей, правда, у меня особо не было. Может, сейчас дела и обстоят немного иначе, но тогда моими мучителями были все желающие – белые девочки, чёрные мальчики… только дай повод поиздеваться. Естественное, подобное положение дел не могло благоприятно на мне сказываться. Я пыталась отыгрываться на Раисе, регулярно портила жизнь служащим, ухаживающим за домом и выполняющим прихоти его обитателей. Тогда отец решил проблему достаточно просто – он подарил мне подругу.
   Её настоящее имея было Джи Вон. Мне же позволили выбрать любое другое. Как вы думаете, на каком варианте я остановилась? Конечно же, для меня она стала просто Моникой. Я ей дала имя той твари, чьи мучения хотела видеть собственными глазами.
   Когда мне исполнилось одиннадцать, мы вернулись в Сеул, где я познакомилась со своими ближайшими родственниками. Не скажу, что эта встреча была для кого-то из нас приятна… скорее совсем наоборот. Благо, меня выставили на обозрение совсем ненадолго, а после отправили восвояси. Честно признаюсь, мне было тяжело адаптироваться. Если бы не Моника, оставшаяся при мне после переезда, я бы не справилась.
   К сожалению, когда игрушка стала «родной» сестрой, у меня её отобрали. Через год после нашего возвращения на родину, отец женился. Естественно, Монике не было места больше в нашей семье. Переубедить родителя в этом не помогла ни одна из устроенных мной истерик. Мне даже не дали с ней попрощаться, увы, - не заслужила. 
   С мачехой у меня появился и младший братик. Этакий небольшой бонус, который мог поспособствовать пережить потерю единственной подруги. Радовалась ли я ему? Ох, «безмерно». Эта страшная женщина вцепилась в меня всеми зубами и когтями, желала во что бы то ни было перевоспитать мой дурной характер. С этого момента в меня вбивали истины, завещанные предками. Она заставляла меня смириться с той мыслью, что какими бы я целями не руководствовалась, моя главная задача стать хорошей женой для своего будущего супруга. Да, я должна быть начитанной, образованной, умной, красивой, кроткой девушкой, знающей своё место. Мне прививали любовь к искусству, культурному наследию своей родины, обучали игре на каягыме, параллельно, заставляли посещать классы фортепиано. Противиться мачехи не было смысла – любой бунт чудесным образом подавлялся в зародыше.
   Всё бы было хорошо, если можно было убрать засевшую в сердце ревность к младшему брату, с которым мой отец, мой, возился как с родным. Я практически возненавидела Хёнджуна. Он бесил меня одним только видом, но, дабы не давать мачехе поводов усомниться в своих успехах, я делала вид, что брат всего на всего является элементом мебели. Вплоть до того проклятого дня.
   Тогда мы приехали на остров Чеджу не забавы ради. Как сейчас помню: прекрасная погода, чудесный приём, моя двадцать шестая попытка купить внимание отца небольшим подарком.
   Оставив подношение на кровати, я направилась к выходу из его номера, но не успела бы уже ускользнуть незамеченной. В двери послышался голос отца. Оступившись, мне пришлось искать себе убежище.
   Он пришёл не один. С ним был Хёнджун. То, что произошло дальше… мне правда сложно об этом говорить. Как и сейчас, так и семнадцать лет назад. Настолько неестественно… неправильно… отвратительно. Хёнджун плакал. Умолял. В ответ только грубые удары, синяки от которых брат спихнёт на свою неуклюжесть. Я молча вторила его слезам, кусая губы… боясь раскрыть своё присутствие. Когда отец ушёл, мы с братом ещё долго оставались на своих местах, страдая каждый по-своему.
   Окончательно мой мир рухнул в две тысяче третьем. Кто-то из приближенных отцу людей слил всё накопившееся дерьмо  не коррумпированным служителям закона. Началось настоящее месиво. Не все следы удалось замести. Некоторые так и остались, не кремированы, выброшены как мусор, которым и являлись. Нас было не спасти. Повреждения от падения с такой высоты попросту несовместимы с жизнью. Отец был не из тех, кто добровольно пойдёт на растерзание ради прощения презираемого общества. Своим принципам он верен был до конца.
   Мы не успели его даже похоронить – шакалы уже сомкнули пасти возле наших глоток. Они мстили, а мы расплачивались за те грехи, которыми были богаты.
   Моя бедная мачеха… прости, мне не было тебя жаль. Тогда я боялась только за себя. За брата, и за свою младшую сестричку, которую ты подарила своему супругу вместо желанного сына.
   Что они сделали со мной? Дали мне профессию. Мой единственный защитник был слишком юн – о нём должна была позаботиться я. Ощутить на своей шкуре всё то, на что обрекал мой отец не одну невинную девушку – не это ли истинное правосудие? Я даже не боролась. Смерилась, теша себя пустыми надеждами, словно выжидая своё время… глупо. Врала самой себе, слепо верила в то, что им меня не сломать. Улыбалась, смеялась, даже наслаждалась – но не признавала своё поражение, безысходность… Кто они, а кто я? 
   Сколько их было? Всех уж не припомнить. Тени не имеющие лиц, преследующие меня во снах. Постепенно начав гнить изнутри, я становилась вещью, выставляемой на витрину. Карьерный рост? Имел место быть. Однажды, один довольно обеспеченный господин снял меня в аренду на месяц, обогатив тем самым моего хозяина, позволив помочь брату с деньгами, опекунство над которым мне так и не удалось получить. Вы спросите, что же случилось с нашей маленькой сестрой? Никто из родственников не согласился взять за неё ответственность. Девочку отдали в чужую семью, и я, правда, даже не знаю, жив ли мой птенчик.
   У нас украли много времени – я уже и вовсе перестала следить за ним. Хёнджун стал совсем большим. Его демоны повзрослели вместе с ним, и я начала бояться, что вскоре вовсе потеряю брата. Могло ли это произойти на самом деле? Вероятнее всего, что нет. Правда, попытки убедить себя саму в этом ни к чему хорошему не приводили. Каждый из них был мне дорог, каждый из них ценил и любил меня так, как умел. В редкие наши с ним встречи, я ловила себя на мысли, что не я забочусь о них, а совсем наоборот. Они обещали вырвать мою свободу из золотой клетки. Я верила в искренность тех слов, но не ожидала чего-то большего.
   А потом появился Он. Просто Он. Мужчина, чьё имя я никогда не произнесу вслух. Мой второй хозяин, который смог выкупить меня за то количество денег, кое, по мнению моих работодателей, я должна была отработать за своего отца. Стала ли моя жизнь проще? Несомненно. Принадлежать кому-то одному легче, чем всем сразу и в тоже время никому. Мне дали всё, без чего изнемогала треклятая душа. Я снова могла творить. Всё, что было создано мной в то время, предназначалось для него. Иногда, мне казалось, что ему приносят большее удовольствие мои картины, чем моё тело.
   Он был уже немолод. Старость начала калечить Его, как и морально, так и физически. Мне было больно наблюдать за тем, как увядает сила, столь полюбившаяся мне за долгое время. Я должна была сделать что-то для него.
   Не знаю, была ли у моего спасителя семья. Мы никогда не обсуждали с ним эту тему. Он не задавал вопросов мне, я не пыталась выпытать у него какие либо подробности из личной жизни. Мы почти не разговаривали… как и в последний совместный вечер.
   Я должна была завершить Его портрет. Оставалось совсем немного… пару деталей, не дававших мне покоя. Если бы не Хёнджун, я бы не смогла поставить точку. Нанести последний, завершающий мазок. Пока я колдовала над полотном, моя модель покидала этот несовершенный, но прекрасный мир. Не знаю, как брат этого добился – Он сидел неподвижно, поддерживаемый незаметной невооружённому взгляду лёской. Понимал ли мой спаситель, что с ним происходит? Какой невероятный подарок преподнесла я ему? Вся его жизнь, его последние мгновения, запечатлённые на картине, сделают его вечным. Это больше, чем искусство. Это величие, которого Он не знал при жизни.
   Утром мы уехали из Сеула. Хёнджун сжёг дом вместе с телом. Смогло ли в том пожаре уцелеть хоть что-то? Меня уже не интересовало это. Единственная вещь, представляющая для меня особую ценность, была бережно обёрнута тканью и лежала почти рядом. Да, это было бегством.
   Понятия не имею как, но братик умудрился приобрести нам «новый дом». Им стал старый, потрёпанный жизнью мотель, который проще было снести, чем отреставрировать.
   Первое время меня терзали смутные сомнения. Я боялась, что наш покой потревожат. Дурочка. Стоило всего лишь довериться тому, что руководило братом. Они были правы, Пусан идеальный город, в котором, если хорошо постараться, затеряться довольно просто.

часть третья.

❖ почтовые голуби:

❖ пробный пост:

Отредактировано Lee Yoon Ji (2013-10-07 21:18:55)